Балкис взвизгнула и запустила когти — к счастью, в циновку, а не в тело Мэта.

— Маг, спаси нас!

— Я... не в самом лучшем положении для того... чтобы читать заклинания, — простонал Мэт, грудь которого была немилосердно сдавлена когтем, насквозь продырявившим циновку.

— Но можешь же ты сделать хоть что-нибудь!

Мэт обшарил кладовые своего разума и обнаружил в закромах странную мысль: птица таких колоссальных размеров не могла лететь в такое позднее время сама по себе. Земля остывала, и над горами, вершины которых были покрыты снежными шапками и ледниками, и в помине не могло быть никаких восходящих теплых потоков. Как же, спрашивается, могла парить такая махина?

— Э-э-э, послушай-ка! — окликнул Мэт птицу. — А что такая милая птичка распорхалась в столь поздний час?

Ответом ему был гулкий, реверберирующий клекот. Мэт нахмурился:

— Извини, не совсем понял. Не могла бы ты сменить тембр и перейти на фальцет?

Последовала недолгая пауза — и клекот прозвучал снова, но на гораздо более высокой частоте — лишь некоторые ноты остались в басовом ключе. Птица ответила медленно, но более или менее внятно:

— Я явилась для того, чтобы уничтожить недругов ветра!

Балкис замерла, навострила уши.

— Она... разговаривает!

Мэт кивнул:

— Я так и думал.

— Но... как же? Я никогда прежде не слышала о говорящих птицах!

Мэт пожал плечами:

— Размах крыльев тут ни при чем. Хищник такого размера ни за что не смог бы лететь сам по себе — слишком велика масса. Это означает, что данная птичка летит благодаря волшебству, а если она — волшебное существо, то вполне может обладать какими угодно способностями.

— Даром речи, например! — Балкис от страха вытаращила глаза — наверное вспоминала о том, сколько птичек слопала за время пребывания в кошачьем обличье.

— Вот-вот, — согласился Мэт. — А если она способна понимать чужую речь, ее можно попробовать уговорить. — И он снова обратился к птице:

— Но мы вовсе не недруги ветра! Он нам нужен не меньше, чем тебе! Ведь мы тоже летели только благодаря ветру!

И снова наступила пауза. Мэт затаил дыхание. И вот ему ответил глубокий гортанный голос:

— Старик сказал, что вы — враги всех стихий!

— Старик? — переспросил Мэт. — В длинном синем балахоне? В мягкой круглой шапочке?

— Да, — с некоторой растерянностью отозвалась огромная птица.

— Мы не враги стихий — мы его враги.

— Он не мог солгать, — ответила Рух несколько озадаченно. — Он сказал, что он — жрец.

— Это верно, — подтвердил Мэт. — Но только он служит Ариману, князю Лжи. Для Арьяспа ложь и есть служение этому божеству.

Гигантская птица какое-то время молчала. Балкис взволнованно смотрела на Мэта. Он одарил ее подбадривающей улыбкой — то есть он надеялся, что улыбка получилась именно такой — и повторил в уме заклинание, предназначенное для переноса в другое место.

Наконец Рух заговорила вновь:

— Он сказал, что вы поклоняетесь божеству — врагу его бога.

— Я поклоняюсь единому Богу, властителю всего сущего, — ответил Мэт. — Но Он — не враг Аримана. Враг Аримана — Ахурамазда.

— Кто такой этот Ахурамазда?

— Божество Света. Он во все времена сражается с Ариманом за господство над миром и всеми существами, обитающими в нем. Люди могут помочь Ахурамазде добрыми словами и делами и праведными мыслями, и в конце концов должен непременно победить Ахурамазда.

— Тогда почему же тот бог, которому поклоняешься ты, не уничтожит этого Аримана?

— Потому что Он любит не только Ахурамазду. Он любит и Аримана, — ответил Мэт.

— По крайней мере тогда он мог бы пленить Аримана, чтобы тот не творил злых дел. Почему же он не сделает этого?

— Потому что Он всем оставляет свободу выбора, — объяснил Мэт. — И все имеют право выбрать, какими им быть — добрыми или злыми. В противном случае мы все были бы марионетками и в нашей жизни не было бы никакого смысла.

— Смысла? А в этом какой смысл? — хмыкнула птица. — Зачем вообще каким-то ничтожным букашкам, вроде вас, существовать? Почему ваш Бог позволяет вам расхаживать по земле и всем своим видом оскорблять таких, как я? Каков смысл вашего существования?

— Существование — это то, во что мы его превращаем, — возразил Мэт. — Рай, нирвана, нескончаемый мир и всепоглощающий экстаз радости, глубочайшая и непрестанная благосклонность добрых духов — называй как хочешь, но наши души могут расти и развиваться, пока не достигнут этого состояния, при том что мы обладаем свободой выбора.

— Но жрец в синих одеждах сказал, что победит Ариман!

— Лишь на время, — заверил птицу Мэт. — Даже в том случае, если он победит, Ахурамазда тут же начнет заново воевать с ним. По крайней мере якобы ради этого Арьясп и развивает такую бурную деятельность.

— А он мне такого не говорил!

— Ну я же сказал, что он тебе все наврал.

На этот раз Рух умолкла на несколько минут. Балкис немного успокоилась, но продолжала цепко держаться когтями за циновку. У Мэта было примерно такое же настроение. Ему казалось, что у него над головой на тоненькой ниточке висит дамоклов меч. К несчастью, на самом деле на ниточке висел он сам и в любую секунду мог упасть. Он сильно подозревал, что Рух может разжать когти, оставив циновку при себе, и потому усиленно размышлял над тем, успеет ли прочитать какой-нибудь спасательный стишок до того, как ударится о камни.

— А как ты можешь доказать, что жрец в синих одеяниях солгал? — наконец вопросила птица.

— К примеру, насчет ветра, — мгновенно нашелся Мэт. — Будь мы врагами ветра, разве мы бы воспользовались его услугами?

— В этом есть доля истины, — согласилась Рух. — Но если ты не враг всех стихий, назови мне их и скажи, для чего они нужны!

Мэт порадовался тому, что прошел выучку у дастура.

— Земля, небо, ветер, вода и огонь! Земля все терпит, небо дарует жизнь, вода омывает, ветер дарует дыхание, огонь очищает!

— Неплохо, — откликнулась птица Рух. — Я верю тебе — жрец в синих одеждах лгал. Вы будете жить.

Мэт облегченно вздохнул и расслабился, изумленный тем, что ему удалось настолько легко убедить громадное пернатое чудище. Любой первокурсник в его доказательствах усмотрел бы не одну промашку. Но конечно, он свято верил в то, о чем говорил, а в этом мире это многое значило — вот только сам он не был уверен в том, что его доводы звучали убедительно. Он нисколько не сомневался в том, что, мороча голову птице Рух, Арьясп привел тысячи доказательств в свою поддержку, и наверняка эти доказательства звучали основательно: даже за те несколько минут, в течение которых Мэт лицезрел Арьяспа, он успел убедиться в том, что тот обладает колоссальной харизмой — как все фанатики.